Неточные совпадения
Хотя час был ранний, в общем зале трактирчика расположились три человека. У окна сидел угольщик, обладатель пьяных усов, уже замеченных нами; между буфетом и внутренней дверью зала, за яичницей и пивом помещались два рыбака. Меннерс, длинный молодой
парень, с веснушчатым, скучным лицом и тем особенным выражением хитрой бойкости в подслеповатых глазах, какое присуще торгашам вообще, перетирал за стойкой посуду. На грязном полу лежал солнечный переплет окна.
— Приехал один молодой писатель, ух, резкий
парень!
Хочешь — познакомлю? Тут есть барышня, курсистка, Маркса исповедует…
Пьет да ест Васяга, девок портит,
Молодым
парням — гармоньи дарит,
Стариков — за бороды таскает,
Сам орет на всю калуцку землю:
— Мне — плевать на вас, земные люди.
Я
хочу — грешу,
хочу — спасаюсь!
Все равно: мне двери в рай открыты,
Мне Христос приятель закадышный!
С недоверием к себе он чувствовал, что этот
парень сегодня стал значительнее в его глазах,
хотя и остался таким же неприятным, каким был.
Я его дразню: «Перестаньте бурбошку играть, это у вас от скуки, а в сущности, вы не плохой
парень,
хотя — пехота».
— Какого такого Трифона Никитича? — с дурацким удивлением,
хотя все так же горячась, уставился на Колю
парень. Коля важно обмерил его взглядом.
Меня было сватали в богатый дом за
парня десятилетнего; но я не
захотела.
А если, может быть, и хорошо (что тоже возможно), то чем же опять хорошо?» Сам отец семейства, Иван Федорович, был, разумеется, прежде всего удивлен, но потом вдруг сделал признание, что ведь, «ей-богу, и ему что-то в этом же роде всё это время мерещилось, нет-нет и вдруг как будто и померещится!» Он тотчас же умолк под грозным взглядом своей супруги, но умолк он утром, а вечером, наедине с супругой, и принужденный опять говорить, вдруг и как бы с особенною бодростью выразил несколько неожиданных мыслей: «Ведь в сущности что ж?..» (Умолчание.) «Конечно, всё это очень странно, если только правда, и что он не спорит, но…» (Опять умолчание.) «А с другой стороны, если глядеть на вещи прямо, то князь, ведь, ей-богу, чудеснейший
парень, и… и, и — ну, наконец, имя же, родовое наше имя, всё это будет иметь вид, так сказать, поддержки родового имени, находящегося в унижении, в глазах света, то есть, смотря с этой точки зрения, то есть, потому… конечно, свет; свет есть свет; но всё же и князь не без состояния,
хотя бы только даже и некоторого.
— Да уж четвертые сутки… Вот я и
хотел попросить тебя, Степан Романыч, яви ты божецкую милость, вороти девку…
Парня ежели не
хотел отодрать, ну, бог с тобой, а девку вороти. Служил я на промыслах верой и правдой шестьдесят лет, заслужил же хоть что-нибудь? Цепному псу и то косточку бросают…
— И любезное дело, — согласилась баушка, подмигивая Устинье Марковне. — Одной-то мне, пожалуй, и опасливо по нонешнему времю ездить, а сегодня еще воскресенье… Пируют у вас на Балчуговском, страсть пируют. Восетта еду я также на вершной, а навстречу мне ваши балчуговские
парни идут. Совсем молодые, а пьяненькие… Увидали меня, озорники, и давай галиться: «Тпру, баушка!..» Ну, я их нагайкой, а они меня обозвали что ни есть хуже, да еще с седла
хотели стащить…
Одни девки, как беспастушная скотина, ничего знать не
хотели и только ждали вечера, чтобы горланить песни да с
парнями зубы скалить.
Напрасно буду я заверять, что тут даже вопроса не может быть, — моего ответа не
захотят понять и даже не выслушают, а будут с настойчивостью, достойною лучшей участи, приставать:"Нет, ты не отлынивай! ты говори прямо: нужны ли армии или нет?"И если я, наконец, от всей души, от всего моего помышления возопию:"Нужны!"и, в подтверждение искренности моих слов, потребую шампанского, чтоб провозгласить тост за процветание армий и флотов, то и тогда удостоюсь только иронической похвалы, вроде:"ну, брат, ловкий ты
парень!"или:"знает кошка, чье мясо съела!"и т. д.
— Видите ли, у нас все как-то так выходило — она в тюрьме — я на воле, я на воле — она в тюрьме или в ссылке. Это очень похоже на положение Саши, право! Наконец ее сослали на десять лет в Сибирь, страшно далеко! Я
хотел ехать за ней даже. Но стало совестно и ей и мне. А она там встретила другого человека, — товарищ мой, очень хороший
парень! Потом они бежали вместе, теперь живут за границей, да…
—
Хотел я к
парням пристегнуться, чтобы вместе с ними. Я в это дело — гожусь, — знаю, что надо сказать людям. Вот. Ну, а теперь я уйду. Не могу я верить, должен уйти.
— И ты по этим делам пошла, Ниловна? — усмехаясь, спросил Рыбин. — Так. Охотников до книжек у нас много там. Учитель приохочивает, — говорят,
парень хороший,
хотя из духовного звания. Учителька тоже есть, верстах в семи. Ну, они запрещенной книгой не действуют, народ казенный, — боятся. А мне требуется запрещенная, острая книга, я под их руку буду подкладывать… Коли становой или поп увидят, что книга-то запрещенная, подумают — учителя сеют! А я в сторонке, до времени, останусь.
— На лице незначительная рана, а череп проломлен,
хотя тоже не сильно, —
парень здоровый! Однако много потерял крови. Будем отправлять в больницу?
Не по нраву ей, что ли, это пришлось или так уж всем естеством баба пагубная была — только стала она меня оберегаться. На улице ли встретит — в избу хоронится, в поле завидит — назад в деревню бежит. Стал я примечать, что и
парни меня будто на смех подымают; идешь это по деревне, а сзади тебя то и дело смех да шушуканье."Слышь, мол, Гаранька, ночесь Парашка от тоски по тебе задавиться
хотела!"Ну и я все терпел; терпел не от робости, а по той причине, что развлекаться мне пустым делом не хотелось.
— А старушонка кака-то, Христос ее знает! Воргушинская, сказывают робята. Только вот что чудно,
парень, что лежит она, а руки-ноги у ней вожжами перевязаны… Уж мы и то
хотели развязать ее да посмотреть, чьи вожжи, да сотский не пускает: до станового нельзя, говорит.
«Господи!» — послышалось из толпы. Какой-то
парень начал креститься; три, четыре человека действительно
хотели было стать на колени, но другие подвинулись всею громадой шага на три вперед и вдруг все разом загалдели: «Ваше превосходительство… рядили по сороку… управляющий… ты не моги говорить» и т. д., и т. д. Ничего нельзя было разобрать.
— Ну, вашей, моей, как
хотите назовите! — кипятился Марфин. — Но это все еще цветочки!.. Цветочки! Ягодки будут впереди, потому что за пять минут перед сим, при проезде моем мимо палат начальника губернии, я вижу, что monsieur le comte et madame Klavsky [господин граф и мадам Клавская (франц.).] вдвоем на
парных санях подкатили к дверям его превосходительства и юркнули в оные.
— Спасибо тебе, молодец! — сказал Морозов
парню, — спасибо, что
хочешь за правду постоять. Коли одолеешь ворога моего, не пожалею для тебя казны. Не все у меня добро разграблено; благодаря божьей милости, есть еще чем бойца моего наградить!
— Чем
хочешь ты драться? — спросил приставленный к полю боярин, глядя с любопытством на
парня, у которого не было ни брони, ни оружия.
И сердито ушла. Людмила тоже не решилась взять бумажку; это еще более усилило насмешки Валька. Я уже
хотел идти, не требуя с
парня денег, но подошла бабушка и, узнав, в чем дело, взяла рубль, а мне спокойно сказала...
Я
хочу понять, что сгрудило этих тяжелых, чугунных людей вокруг несчастного
парня, почему его болезненное обжорство забавляет их?
— Чтоб она не давала
парням обниматься с нею и трогать ее за груди и никак! Пиши: если кто говорит ласково, ты ему не верь, это он
хочет обмануть вас, испортить…
Парень повеселел, даже стал забывать о прошедшем; даже белый бык начал появляться реже и реже,
хотя все еще напоминал иногда о своем фантастическом существовании.
Ей никто не нравится,
хотя она не прочь поглазеть на молодых
парней.
Существование Алешки Пазухина не было тайной ни для кого в семье,
хотя об этом никто не говорил ни слова:
парень был подходящий, хорошей «природы», как говорила про себя степенная Татьяна Власьевна.
— Ой, врешь, по роже твоей вижу, что врешь… Ведь ты обмануть меня
хочешь? А потом хвастаться будешь: левизора, дескать, облапошил… Ну, голубчик, распоясывайся, что и как. Я человек простой, рубаха-парень. Семен!
— Спасибо, ребята! Сейчас велю вам выкатить бочку вина, а завтра приходите за деньгами. Пойдем, боярин! — примолвил отец Еремей вполголоса. — Пока они будут пить и веселиться, нам зевать не должно… Я велел оседлать коней ваших и приготовить лошадей для твоей супруги и ее служительницы. Вас провожать будет Темрюк: он
парень добрый и, верно, теперь во всем селе один-одинехонек не пьян;
хотя он и крестился в нашу веру, а все еще придерживается своего басурманского обычая: вина не пьет.
Хотя иногда набежит туча с грозой и сильным вихрем, с частым и крупным дождем, который забьет ваши наплавки под траву, в шумные брызги и пузыри изрубит гладкую поверхность воды, взмутит ее, если она неглубока, отнесет длинные плетеницы трав туда, где их не бывало, так изменит положение места уженья, что вы сами его не узнаете… но туча пронеслась, влажная,
парная теплота разливается в воздухе, мгновенно наступает глубокая тишина, все приходит в порядок: круглые, зеленые лопухи медленно отплывают на свое прежнее место, длинные листья прибрежной травы снова расстилаются широко над водою, и рыба, испуганная на время внезапным возмущением стихий, с новою жадностью бросается на ваши, между тем оправленные, крючки.
Он уже
хотел повернуться и пойти посмотреть на село, авось там не навернется ли какой-нибудь работник, когда на крыльце «Расставанья» показался целовальник. С ним вышли еще какие-то два молодых
парня.
Глеб не терпел возражений. Уж когда что сказал, слово его как свая, крепко засевшая в землю, — ни за что не спихнешь! От молодого девятнадцатилетнего
парня, да еще от сына, который в глазах его был ни больше ни меньше как молокосос, он и подавно не вынес бы супротивности. Впрочем, и сын был послушен — не
захотел бы сердить отца. Ваня тотчас же повиновался и поспешил в избу.
Во все продолжение этого дня Глеб был сумрачен,
хотя работал за четверых; ни разу не обратился он к приемышу. Он не то чтобы сердился на
парня, — сердиться пока еще было не за что, — но смотрел на него с видом тайного, невольного упрека, который доказывал присутствие такого чувства в душе старого рыбака.
— Так вот ты какими делами промышляешь! — вскричал старик задыхающимся голосом. — Мало того,
парня погубил, совратил его с пути, научил пьянствовать, втравил в распутство всякое, теперь польстился на жену его!
Хочешь посрамить всю семью мою! Всех нас, как злодей, опутать
хочешь!.. Вон из моего дому, тварь ты этакая! Вон! Чтобы духу твоего здесь не было! Вон! — промолвил старик, замахиваясь кулаком.
Во все продолжение предыдущего разговора он подобострастно следил за каждым движением Нефеда, — казалось, с какою-то даже ненасытною жадностию впивался в него глазами; как только Нефед обнаруживал желание сказать слово, или даже поднять руку, или повернуть голову, у молодого
парня были уже уши на макушке; он заранее раскрывал рот, оскаливал зубы, быстро окидывал глазами присутствующих, как будто
хотел сказать: «Слушайте, слушайте, что скажет Нефед!», и тотчас же разражался неистовым хохотом.
Впрочем, все эти хитрости доказывали только, что молодой
парень, несмотря на свою опытность, шибко все-таки боялся старика,
хотя предосторожности были напрасны: он мог теперь безбоязненно, безгрозно исчезать по ночам.
Он представлял совершеннейший тип тех приземистых, но дюжесплоченных
парней с румянцем во всю щеку, вьющимися белокурыми волосами, белой короткой шеей и широкими, могучими руками, один вид которых мысленно переносит всегда к нашим столичным щеголям и возбуждает по поводу их невольный вопрос: «Чем только живы эти господа?»
Парень этот, которому, мимоходом сказать, не стоило бы малейшего труда заткнуть за пояс десяток таких щеголей, был, однако ж, вида смирного,
хотя и веселого; подле него лежало несколько кусков толстой березовой коры, из которой вырубал он топором круглые, полновесные поплавки для невода.
Все три поспешили к Глебу, Ванюшке и Гришке, которые стояли на самой окраине берега и кричали прохожим, заставляя их принимать то или другое направление и предостерегая их от опасных мест; бабы тотчас же присоединились к старому рыбаку и двум молодым
парням и так усердно принялись вторить им, как будто криком своим
хотели выместить свою неудачу.
Даже удалой Кудряш, esprit-fort этой среды, и тот находит, что девкам можно гулять с
парнями сколько
хочешь, — это ничего, а бабам надо уж взаперти сидеть.
Ему было ясно, что
хотя Кирик добрый
парень, однако он считает себя каким-то особенным человеком, не равным ему, Илье, выше его, лучше.
Параша. За что ж это, господи, наказанье такое! Что ж это за
парень, что за плакса на меня навязался! Говоришь-то ты, точно за душу тянешь. Глядишь-то, точно украл что. Аль ты меня не любишь, обманываешь? Видеть-то тебя мне тошно, только ты у меня духу отнимаешь. (
Хочет итти).
Сердито бросает старик:
Вот
парень вам из молодых…
Спросите их:
Куда глядят? Чего
хотят?
Парень в недоумении:
Никак желанное словцо
Не попадало на язык…
— Чего?… — он начал было вслух…
Да вдруг как кудрями встряхнет,
Да вдруг как свистнет во весь дух —
И тройка ринулась вперед!
Вперед, в пространство без конца…
Яков был как-то особенно густо и щеголевато испачкан сажей, говорил громко, и,
хотя одежда у него была рваная, казалось, что он богат. Климков смотрел на него с удовольствием, беззлобно вспоминал, как этот крепкий
парень бил его, и в то же время боязливо спрашивал себя...
Климков
хотел встать на колени, — он уже согнул ноги, — но
парень подхватил его под мышку и потащил с собой куда-то вниз по каменной лестнице.
— В типографии?.. —
Хочешь — в гости сведу? Хорошая компания, две девицы — одна модистка, другая шпульница. Слесарь один, молодой
парень, гитарист. Потом ещё двое — тоже народ хороший…
Маша
хотела, чтобы все устроилось скромно; по ее желанию, шаферами у нас были крестьянские
парни, пел один дьячок, и возвращались мы из церкви на небольшом тряском тарантасе, и она сама правила.
Чугунов. Он, благодетельница. Думали, ничего из
парня не выдет, не учился нигде и грамоте едва знает, отдали частному землемеру в помощники, так все одно, что бросили… И вдруг какое дарование открылось! Что
хотите дайте, точка в точку сделает.
Круглова. Каков он парень-то, я давно у тебя
хотела спросить.
Пожалуй, и повесили бы пьяного, не вступись Жегулев; но не успокоились мужики, пока собственноручно не выдрали
парня, наломав тут же свежих березовых веток, — а потом миром пришли к Жегулеву просить прощения и стояли без шапок,
хотя обычно шапок не ломали, и
парень кланялся вместе с ними.